Оглавление и содержание книги | Купить книгу - 1937 Правосудие Сталина
Фрагмент книги "о мифах 1937 года" для ознакомления ...
Письмо Ленина — Сталину
Письма Ленина и ответ Сталина
ПРОВЕРКА УТВЕРЖДЕНИЙ
Вот что уж действительно хотелось бы знать: насколько правдивы рассказы Снегова про письма, извлеченные из сталинского стола? Существовали ли когда-нибудь сами документы?
И чем мы можем подтвердить или опровергнуть историю Снегова?
I. Письмо Ленина — Сталину.
Из всех писем, упомянутых Медведевым, лишь одно-единственное поддается проверке — это письмо Ленина к Сталину.
Правильная дата послания: 5 марта 1923 года. Что подтверждается публикацией документа в официозном советском партийном журнале «Известия ЦК КПСС» (Известия ЦК КПСС. 1989. № 12. Впервые документ был опубликован в годы хрущевской «оттепели» и вошел в т. 54 ПСС В.И. Ленина).
Там же указаны и особенности хранения документов:
«Письмо В.И. Ленина и ответ И.В. Сталина хранились в официальном конверте Управления делами Совнаркома, на котором было помечено: «Письмо В.И. от 5/III—23 года (2 экз.) и ответ т. Ст[алина], не прочитанный В.И. Лен [иным]. Единственные экземпляры».
Ответ И.В. Сталиным был написан 7 марта тотчас после вручения ему М.А. Володичевой письма В.И. Ленина». Вслед за текстом ленинского письма опубликованы архивные атрибуты: «ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС, ф. 2, оп.1, д. 26004; запись секретаря, машинописный текст; В.И. Ленин, Поли. собр. соч. Т. 54. С. 329—330».
Иначе говоря, подлинники письма Ленина и ответа Сталина хранились в 1989 году в Центральном партийном архиве Института марксизма-ленинизма.
Более того, письма лежали в официальном конверте Совнаркома — органа, переименованного в Совет Министров 15 марта 1946 года, т.е. намного раньше смерти Сталина.
Что весьма убедительно доказывает: письмо Ленина Сталину от 5 марта 1923 года всегда хранилось в первоначальном официальном конверте вместе с непрочитанным ответом Сталина.
Нет никаких признаков, указывающих, что Сталин держал письмо у себя в столе или в каком-то другом месте.
Если ленинское письмо поначалу хранилось «в одном из ящиков» сталинского стола, а затем перекочевало в архив, то два других документа, несомненно, тоже должны были попасть на архивное хранение.
Но вплоть до выхода в 1980 г. медведевской книги никто об этих документах и слыхом не слыхивал (Никто, кроме, разумеется, Снегова. Но снеговская «история», собственно, и подвергается здесь сомнению).
Если бы о них стало известно, документы такого рода обязательно оказались бы востребованными антикоммунистами, деятелями вроде Хрущева или Горбачева, в работах поддерживающих их историков.
Любопытно, что в 1988 году при реабилитации Бухарина специальная комиссия Политбюро ЦК КПСС поставила перед собой задачу выявить все ранее неизвестные бухаринские письма и документы, связанные с его деятельностью.
Речь в том числе шла и о его послании Сталину со словами «Коба, зачем нужна тебе моя смерть?». Как отмечалось на одном из заседаний комиссии, в следственных материалах такого письма нет (Реабилитация: как это было. В 3 томах. Т. 3. Середина 80-х годов 1991. М.: МФД, 2004).
Между тем и сам Медведев знать не знал и ведать не ведал о наличии каких-либо копий. Следовательно, нет оснований считать, что такие документы когда-либо существовали в действительности.
Поскольку «свидетельство Снегова» по поводу ленинского письма от 5 марта 1923 года — единственная часть его рассказа, поддающаяся независимой провер- ке, — оказывается лживой, нам ничего не остается, как заключить: все сказанное там о других документах, включая, конечно, «предсмертное письмо Бухарина», тоже вранье.
II. Семь террористов и пять убийц из письма Тито — Сталину.
В исправленном издании книги Медведева «К суду истории» (1990) можно прочесть такой вариант письма Тито:
«После смерти Сталина у него в письменном столе среди других важных бумаг лежала и короткая записка Тито. «Т. Сталин, — писал Тито, — я прошу прекратить присылать в Югославию террористов, которые должны меня убить.
Мы уже поймали семь человек... Если это не прекратится, то я пошлю в Москву одного человека, и не потребуется присылать второго» (Медведев Ж.А., Медведев Р.А. Избранные произведения в 4 тт. Т. 1. С. 599. ).
Любопытно, что текст отличается от того, что помещен в сборнике «Неизвестный Сталин» ... причем отличия эти значительные!
Различия между версиями одного и того же текста настолько существенны, что говорить о наличии подлинника такого «послания» явно не приходится.
Все исторические свидетельства подобного рода, как правило, оказываются фальшивками, хотя в данном случае Медведеву, скорее всего, просто не удалось еще раз прослушать старые аудиозаписи бесед со Снеговым.
Впрочем, работы Медведева-историка, как правило, не блещут добросовестностью. Довольно часто он вообще не дает никаких ссылок на источники своих утверждений (Дж. А. Гетти указывает на ошибки аргументации и использовании Медведевым исторических свидетельств в первом (английском) издании медведевского сочинения «К суду истории» (см.: J. Arch Getty. Origins of the Great Purges. The Soviet Communist Party Reconsidered, 1933—1938 (New York and Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1985). P. 211—220). «Библиографическое эссе», опубликованное в книге Гетти, не утеряло значения как критический разбор порочных методов, которыми все еще изобилуют исторические труды, посвященные советскому прошлому.
По словам Гетти, в книге Медведева Сталин предстает как параноик, психически больной человек, который одно время был осведомителем царской полиции. По Медведеву, Сталин занимал неправильную позицию по апрельским тезисам Ленина в 1917 году, по вопросу военной политики в период Гражданской войны и политики Коминтерна в 1920-х годах, по НЭПу; он неправильно оценивал положение в стране в 1929 году и состояние дипломатии в 1930-х годах, ошибался в вопросах стратегии в период Второй мировой войны и по вопросам послевоенной экономики. Медведев не объясняет, как, стоя на вершине власти, такой недотепа правил огромной страной три десятилетия (п. 31. Р. 268)).
Итак, вывод напрашивается сам собой: снеговскомедведевские россказни про «письма в столе Сталина» — просто ложь. Еще мы можем сказать, что Медведев впервые рассказал о письме Тито к Сталину лишь в 1990 году.
Нам не удалось найти ссылки на письмо ни в одной из научных работ, посвященных Тито. Ясно, что ни один из ученых не посчитал сведения о таком письме надежными настолько, чтобы где-то дать на него ссылку.
В 1990-х годах Эдвард Радзинский и Дмитрий Волкогонов тоже написали пухлые биографии Сталина. Оба автора пользовались ранее засекреченными материалами из советских архивов.
Волкогонов, очевидно, имел доступ практически ко всему, что хотел бы заполучить или смог обнаружить.
Но никто из них не цитирует ни «предсмертного письма Бухарина», ни послания с угрозами от Тито. Невозможно представить, что Волкогонов и Радзинский не знали работ Медведева.
Впрочем, оба благоразумно решили обойтись без упоминания оных.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Все собранные доказательства приводят нас к выводу: история Снегова — Медведева про «письма в столе Сталина» — выдумка чистой воды.
Ничего не изменится, если вдруг выяснится, что у Медведева действительно есть магнитофонные пленки с записями бесед со Снеговым, где среди прочего есть пересказ и этой истории.
Но даже в самом благоприятном для Медведева случае он все равно заслуживает порицания за недопустимую для ученого беспечность при расшифровке историй Снегова. Только россказни они и есть россказни.
«Предсмертное письмо Бухарина» столь же мифично, как и существование письма-угрозы Тито — Сталину.
Объективно говоря, в случае подлинности «предсмертное письмо Бухарина» не будет иметь большого значения.
В нем нет ни слова о вине или невиновности Бухарина, и ему вообще не приходит в голову опровергать выдвинутые обвинения, настолько его переполняет чувство отчаяния.
В известных нам последних письмах — в двух прошениях о помиловании и в последнем письме к молодой жене Анне Лариной — Бухарин даже не помышляет отрицать свою вину (а в прошениях он ее полностью подтверждает) (Кстати, копии прошений о помиловании Бухарина хранятся в «Архиве Волкогонова» в Национальном архиве США и, возможно, есть в некоторых других архивах. Текст обоих прошений опубликован в: Известия. 1992, 2 сентября. С. 3. По этой публикации оно цитируется несколькими авторами, например, Роговиным в его книге «Партия расстрелянных» (Издано Москва, 1997) [web.mit.edu/fik/Public/Rogovin/volume5/viii.html#ftn 10]. Последнее письмо Бухарина жене опубликовано в: Родина. 1992. № 8—9. С. 68; комментарии Анны Лариной ibid. С. 69; Известия. 1992, 13 октября ).
Все три письма свидетельствуют: за считанные часы до казни у Бухарина еще теплилась надежда, что ему сохранят жизнь и он сможет продолжить культурную и интеллектуальную работу в заключении или в изгнании.
В «предсмертном письме Бухарина», будь оно подлинным, наоборот, проступают тяжелые душевные страдания, связанные с безысходностью, крушением жизненных планов и последних надежд.
Остается сказать, что историки-антикоммунисты обращаются к этому документу отнюдь не ради объективности, а чтобы представить его как доказательство невиновности Бухарина.
Им бы хотелось, чтобы читатели поверили: «хороший» Бухарин облыжно обвинен и безвинно оклеветан «плохим» Сталиным.
Но документальные свидетельства из бывших советских архивов, которые стали доступны в последние годы существования СССР, указывают на обратное.
В архивных материалах подтверждаются покаянные признания Бухарина, повторенные им по крайней мере дважды, но, по-видимому, гораздо большее число раз: он был виновен (Примечание авторов: Виновен, по крайней мере, в том, в чем сам признался, хотя совсем не обязательно, что Бухарину следует вменять в вину все те обвинения, которые на процессе ему предъявлялись государственным обвинителем. Помимо признаний Бухарина на суде (а те, напомним, подтверждены им в прошении о помиловании) опубликована стенограмма его первых показаний от 2 июня 1937 г. См.: Ферр Г., Бобров В. «Первые признательные показания Н.И. Бухарина на Лубянке». // Клио. 2007, № 1. С. 38—52. Кроме того, существуют или, по меньшей мере, существовали еще три стенограммы допросов с признательными показаниями Бухарина. Одна из них упоминается в «Справке комиссии президиума ЦК КПСС», Реабилитация: Как это было. Февраль 1956 — начало 80-х годов. С. 697; две другие — в речи Вышинского на процессе 1938 г. [www.magister.msk.ru/librarv/trotsky/ trotlsud.htm ).
Научная непорядочность «респектабельных» историков-антикоммунистов тотчас становится очевидной, как только речь заходит о безответственной методе, с помощью которой ими «обработаны» россказни про «письма в столе Сталина».
Сервисы, монтефиоре и им подобные в состоянии были разобраться, должны были понять, а возможно, уже заранее знали, что вся «история» про «предсмертное письмо» — откровенная «липа».
Напомним, что у историков тоже есть кое-какие обязанности перед обществом: их долг — информировать публику о надежности исторических свидетельств. Как таковой факт фабрикации истории про «предсмертное письмо Бухарина» и «записку Тито — Сталину» не столь уж значим.
Но перед нами симптомы мошенничества куда больших масштабов — фальсификации истории Советского Союза, демонизации большевистской партии и международного коммунистического движения в XX веке.
