Оглавление и содержание книги | Купить книгу - 1937 Правосудие Сталина
Фрагмент книги "о мифах 1937 года" для ознакомления ...
Антисоветский заговор
Подготовка процесса над Бухариным
Из материалов Генеральной прокуратуры и Пленума Верховного суда СССР, из книг Викторова, Черушева, Петрова и Янсена явствует: все они извратили то, что о мартовском («бухаринском») процессе 1938 года написано у Фриновского.
Последний действительно засвидетельствовал, как Ежов и его пособники в НКВД добывали и фабриковали показания подследственных.
ЕЖОВ НЕ УЧАСТВОВАЛ В ПОДГОТОВКЕ
«БУХАРИНСКОГО» ПРОЦЕССА
Во всех вышеназванных материалах и книгах подразумевается, что те же «методы» использовались и при подготовке процесса по делу правотроцкистского блока. На самом деле в заявлении Фриновского о «бухаринском» процессе не сказано ничего похожего.
Наоборот, другие ежовские фальсификации там противопоставлены следствию по делу Бухарина.
Практически в каждом из процитированных ранее фрагментов приводится та часть документа, где говорится о конфиденциальных беседах Ежова с Бухариным, Рыковым и как минимум с еще одним из подсудимых — Булановым, чтобы в преддверии суда заверить каждого из них, что смертный приговор им вынесен не будет.
Но из всех приведенных выше цитат выброшено замечание Фриновского, что с помощью таких обещаний Ежов стремился убедить подсудимых не называть его имени как одного из участников антисталинского заговора.
Вот что именно у Фриновского сказано о том, как Ежов и его подчиненные готовили очные ставки:
«Как подготавливались арестованные к очным ставкам и особенно к очным ставкам, которые проводились в присутствии членов правительства?
Арестованных готовили специально, вначале следователь, после начальник отдела.
Подготовка заключалась в зачитке показаний, которые давал арестованный на лицо, с которым предстояла ставка, объясняли, как очная ставка будет проводиться, какие неожиданные вопросы могут быть поставлены арестованному и как он должен отвечать.
По существу, происходил сговор и репетиция предстоящей очной ставки. После этого арестованного вызывал к себе ЕЖОВ или, делая вид, что он случайно заходил в комнату следователя, где сидел арестованный, и говорил с ним о предстоящей ставке.
Затем спрашивал, твердо ли он себя чувствует, подтвердит ли, и, между прочим, вставлял, что на очной ставке будут присутствовать члены правительства.
Обыкновенно ЕЖОВ перед такими очными ставками нервничал даже и после того, как разговаривал с арестованным. Были случаи, когда арестованный при разговоре с ЕЖОВЫМ делал заявление, что его показания неверны, он оклеветан.
В таких случаях ЕЖОВ уходил, а следователю или начальнику отдела давалось указание «восстановить» арестованного, так как очная ставка назначена.
Как пример можно привести подготовку очной ставки УРИЦКОГО (начальник Разведупра) с БЕЛОВЫМ (командующий Белорусским военным округом). УРИЦКИЙ отказался от показаний на БЕЛОВА при допросе его ЕЖОВЫМ.
Не став с ним ни о чем разговаривать, ЕЖОВ ушел, а спустя несколько минут УРИЦКИЙ через НИКОЛАЕВА извинился перед ЕЖОВЫМ и говорил, что он «смалодушничал» (Лубянка-3. С. 47).
Совсем иначе Фриновский описывает подготовку «бухаринского» процесса:
«Подготовка процесса РЫКОВА, БУХАРИНА, КРЕСТИНСКОГО, ЯГОДЫ и других. Активно участвуя в следствии вообще, ЕЖОВ от подготовки этого процесса самоустранился.
Перед процессом состоялись очные ставки арестованных, допросы, уточнения, на которых ЕЖОВ не участвовал.
Долго говорил он с ЯГОДОЙ, и разговор этот касался, главным образом, убеждения ЯГОДЫ в том, что его не расстреляют.
ЕЖОВ несколько раз беседовал с БУХАРИНЫМ и РЫКОВЫМ и тоже в порядке их успокоения заверял, что их ни в коем случае не расстреляют...
Безусловно, тут ЕЖОВЫМ руководила необходимость прикрытия своих связей с арестованными лидерами правых, идущими на гласный процесс» (Там же, с. 47-48).
По мнению Фриновского, Ежов раздавал обещания, ибо хотел удержать Бухарина и других подсудимых от упоминания его имени как заговорщика. Фриновский не говорит, что о целях своих бесед ему рассказал сам Ежов.
Скорее, к такому выводу Фриновский пришел самостоятельно, поскольку ни Бухарин, ни Рыков, ни другие подсудимые на процессе не указали на Ежова как на одного из соучастников заговора.
В том же заявлении Фриновский дает понять, что Ягода и другие «правые» знали и о его, Фриновского, причастности к заговору, но в показаниях на суде не проронили о том ни слова:
«При проведении следствия по делу ЯГОДЫ и арестованных чекистов-заговорщиков, а также и других арестованных, особенно правых, установленный ЕЖОВЫМ порядок «корректировки» протоколов преследовал цель — сохранение кадров заговорщиков и предотвращение всякой возможности провала нашей причастности к антисоветскому заговору.
Можно привести десятки и сотни примеров, когда подследственные арестованные не выдавали лиц, связанных с ними по антисоветской работе. Наиболее наглядными примерами являются заговорщики ЯГОДА, БУЛАНОВ, ЗАКОВСКИЙ, КРУЧИНКИН и др., которые, зная о моем участии в заговоре, показаний об этом не дали» (источник: Лубянка-3. С. 47).
